Гроза - Страница 45

Нет, если имперцы не нагрянут и этой весной, то точно будет все очень плохо. А вот если придут, тогда и люди поспокойней станут, ну не поспокойней, но уж всерьез задумаются о правоте того, что им вещают священники на проповедях. Да и мысли будут заняты уже не тем, что многое в баронстве идет в разрез с учением Церкви. Будучи изолированными от остального мира, многие просто не понимают, что то, что им вещают на проповедях священники идет, так сказать, в разрез с генеральной линией, проводимой Папой и верховным Синодом.

А люди были уже на краю. В Пограничном, после того, как умер местный житель, едва удалось отбить лекарку. Господи, да она-то причем. Да банальный порез повлек воспаление, так мало того, что пришел уже с нагноением, так еще и отмахнулся от ее мазей и компрессов, мол она людей с того света выдергивает, а тут порез простой, а она его разом вылечить не может. А процесс заражения пошел, ее уже к больному на дом вызвали, а она злыдня, говорит руку по локоть отнять надо, а как же он работать будет, обозвала ее жена мужичка ведьмой и прогнала из дома. Доказать свою правоту бабка Ария не сумела, так что к утру мужик впал в беспамятство, а к обеду и вовсе скончался.

Даже вмешательство священника не помогло, удалось сбить накал не на долго, только и хватило времени, что спешно эвакуировать старуху с внучкой в монастырь. Хорошо, хоть бабка оказалась кремень, все поняла да и осталась при монастыре. Он конечно провел судилище, и падре Патрик присутствовал, все рассудили. Крестьяне стали виниться, уговаривать чтобы старуха вернулась, да только Андрей решил не рисковать и оставить старуху у монахов, туда же спровадил и двух других лекарей, от греха подальше.

Теперь при монастыре была организована лечебница, где они и пользовали больных, да еще и обучали лекарскому делу, азам разумеется, учеников семинарии, в особенности приютских сирот. Были у них теперь и десяток учениц которых они обучали серьезно, сами их выбрали из числа сирот и детей кабальных, по одному только им ведомому критерию, только вот почему-то они все были девочками, может потому что сами лекари, были не лекарями, а лекарками, одни бабы в общем. Утверждают, что только женщинам подвластно стать настоящими целителями. Только в этом вопросе они и единодушны, а дальше… Были у Андрея сомнения насчет правильности этого решения. Они ведь соперницами оказались теми еще, банальную простуду и ту разными методами лечат, да еще и спорят и грызутся почем зря, каждая свой подход считает единственно верным. Правда, тут настоятель монастыря какой ни какой, но порядок навел, сейчас через три месяца совместного труда они вроде подуспокоились, и вместо ярых баталий вроде наладилось перемирие. Как ни как, а судьбы у всех были не безоблачными и никто из них сюда по доброй воле не попал. Так что спокойная жизнь стоила того, чтобы свою неприязнь к товаркам по цеху отодвинуть в сторонку, но только в сторонку, никто ничего забывать не собирался и признавать свою неправоту не торопился.

А вот крестьяне, тем да, стало жутко неудобно. Монастырь тот не под боком и туда еще и добраться нужно, а если больному постельный режим нужен, так надо его в лечебнице оставлять, да еще и продуктами обеспечивать, да плата дополнительная за уход, ну да сами виноваты, имея не ценили, а вот теперь получите и распишитесь.

После Работного и Обрывистого, была инспекция Пограничного, в котором так же все обстояло слава Богу, разве только староста высказался по поводу того, что люди ворчат, мол не плохо бы вернуть лекарку, раньше не в пример сподручнее было, а теперь времени много теряется, пока до монастыря доберешься, пока обратно, весь день псу под хвост. Но от этого Андрей просто отмахнулся, заявив, что из-за того, что все село как стадо баранов послушает одну тупую овцу, он не намерен подвергать опасности ту, кто вернула ему руку, а кое кому и жизни, вот только он об этом помнит, а крестьяне почему-то тут же забывают. А на того смельчака, который станет утверждать, что на освященной земле находится колдунья, он с удовольствием посмотрит. Ну, что оставалось старосте, как только разочарованно вздохнуть. И нет в том его вины, он-то как раз и вывозил бабку в монастырь, да только за селян он в ответе.

У Джефа и Рона так же все обстояло хорошо. Замки их были закончены и они вместе со своими семьями и вновь набранными дружинами усилено обживали свои жилища, а точнее не большие крепостя. Замки их получились прочными, с высокими стенами, но какими-то мрачными, семьи проживали в башнях цитаделей, хорошо хоть отопление было не каминное, а печное, иначе мрачным все было бы и внутри, а так хоть стены не текли, уже не мало, а отсюда и уют. Но все так и задумывалось, эти замки были передовой линией обороны баронства и хотя расстояние между ними было изрядным, стояли они на холмах в прямой видимости дуг друга.

Неподалеку расположились и их деревеньки, хотя как сказать, это здесь деревеньки, всего-то дворов на пятьдесят, а там в остальных землях вполне себе добротные села. Проживающие там крестьяне худо бедно справлялись со снабжением набранных рыцарями дружин, но вольготной их жизнь не назовешь, поди содержи пятьдесят воинов, которые едят в два горла, потому как гоняют их нещадно.

Перед Андреем остро стоял вопрос, по поводу обеспечения его новоявленных рыцарей. Он даже думал выделить им семьи кабальных из числа захваченных в Рупперте. Но Рон и Тэд, сумели его дважды удивить. Во-первых, они неожиданно появились в Кроусмарше уже в сентябре, заявив, что их сменили по приказу архиепископа Саутгемптонского. Во-вторых, тем, что они и впрямь оказались весьма предприимчивыми людьми, так как из похода вернулись не только при деньгах, но еще и привели крестьян, которых взяли на меч, отбив их у орков. Играть в благородство подобно Андрею, они не стали и без зазрения совести воспользовались своим правом, впрочем, Андрей поступил бы так же, вот только тогда ему не куда было определять такое количество народа, да и случай подвернулся удобный, чтобы отблагодарить рыцаря спасшего его жизнь. Прибыли с ними и с десятка три семей вольных крестьян, пожелавшие стать у них арендаторами. Уж кто, кто, а крестьяне дураками никогда не были, они чувствовали каким-то седьмым чувством, что над степью сгущаются тучи. Другое дело, что природная бережливость или если хотите жадность, не позволяла им просто бросить свое кровное добро и отправиться в неизвестность. Но эти доверились своим чувствам и Андрей был уверен, что они не прогадают.